Каталог статей
| Главная » Статьи » Мои статьи |
Лизаветино поле
| Со страхом и одновременно крепнущей решимостью ждала Лиза Галушева Вербного воскресенья. Оголодавшее за долгую зиму весеннее солнце с каждым днем становилось все прожорливее. Оно не брезговало даже зачерствевшим прошлогодним снегом. Талой водой размочит сугроб, что старуха беззубая сухарь, и давай чамкать. Кое-где на пригорках до самой земли вылизало снег. Свекровь, старавшаяся подсунуть снохе и малолетнему внуку Толику кусок посытнее, в последний месяц совсем сдала. Ее жилистые руки и ноги вдруг стали неестественно пухлыми, а живот разнесло, будто у бабы на сносях. То, что, вместе им до лета никак не дотянуть, понимали обе. «Куда ж ты пойдешь, горемычная?» - тихим ослабленным голосом, не поднимаясь с кровати, спросила свекровь, когда Лиза начала заворачивать в тряпицу нехитрые пожитки свои и сына. «Куда-нибудь, мама. Вы за нас не волнуйтесь, у меня руки-ноги есть, уж как-нибудь на кусок хлеба для себя и Толика зароблю…». С трудом проглатывая вставший в горле комок, последние слова она проглотила. «Присядем на дорожку», - одной рукой удерживая узелок, чтобы не свалился с лавки, а другой обхватив Толика, чтобы усадить себе на колени, присела. Свекровь на кровати сделала очередную отчаянную попытку встать. «Лежите-лежите, мама, я вам в печи оставила котелок с затирухой, на сегодня хватит, а завтра уж что-нибудь сготовите… Простите, если что не так было, да не поминайте лихом!» - поклонившись в пояс и перекрестившись на висевший в углу образ Богродицы, спешно вышла за дверь. Несмотря на то, что утро выдалось морозным, по сильному запаху прелой соломы и по первым ярким лучам восходящего солнца поняла, что день обещает быть теплым и ясным. В одной руке держа узелок, в другой согревая ладошку сына, быстрым шагом направилась к большаку. «Пока дорогу подморозило, нечего время терять», - подумала про себя. Первый раз за свои двадцать шесть лет Лиза оставляла родную Новониколаевку (Федоровский район, Башкирия – прим. авт.). До этого она несколько раз ездила в Покровку, но то было с отцом или со свекровью и, как правило, ненадолго – на базар и обратно. Теперь, как ей подсказывало чутье, она уходила навсегда. С мужем Семеном Петровичем Лиза прожила всего два года. В тридцать девятом его забрали в армию. Сына своего Анатолия он так ни разу и не увидел. Осенью сорок первого должен был вернуться домой, но тут началась война. До сорок третьего часть Семена стояла в Монголии, письма приходили хоть и нечасто, все ж исправно – два раза в месяц. А уж когда нашим бойцам подмога потребовалась под Сталинградом да на Курской дуге, с Востока резерв перекинули на Запад. Полгода от Семена не было ни единой весточки: где, что, живой ли? Рвала себе сердце, по ночам, чтоб не слышали домочадцы, проливая слезы в подушку. Осенью сорок третьего с золовкой катили на телеге мешок молотой гречихи с мельницы. По оживленным возгласам баб у конторы поняли, что что-то случилось. Когда кто-то из толпы заметил Лизу, все повернулись в их сторону и загалдели еще громче. В считанные секунды Лиза оказалась в середине толпы. Трясущимися от волнения руками взяла газету и, с трудом разбирая скачущие газетные строчки, начала читать небольшую заметку в «Красной звезде». «Рядовой Красной Армии Семен Галушев, стиснув зубы, вступил в неравный бой с фашистами. Уничтожив нескольких из них, хитростью завладел немецким танком и белым днем похитил единицу боевой техники у противника». После этого было письмо от мужа из Харькова, где с ранениями руки и бедра находился солдат. Потом из сводки Совинформбюро Галушевы узнали, что часть Семена оказалась в окружении отступавших немцев. Что случилось потом, так никто и не узнал – пропал человек без вести, сгинул, как сотни, тысячи мужиков в те страшные сороковые. Лиза уходила все дальше и дальше. Позади оставалась не только деревня, а часть, причем не очень счастливая, ее молодой еще жизни. Ее страстная душа за эти годы вынужденного вдовства совсем одичала, тело истосковалось по крепким мужским объятьям. Она хотела жить, любить и быть любимой. Мысли о новой, пусть даже трудной, жизни ее пугали и одновременно радовали. С непривычки, отмахав десятки верст по бездорожью, а иногда и вовсе ползком через овраги, к вечеру первого дня Лиза валилась с ног от усталости. Она бы с радостью переночевала и в стогу сена, но Толик, совсем ослабевший, промокший, мог простудиться и заболеть. К счастью, когда почти совсем стемнело, они наткнулись на сторожку лесников. Два бородатых дядьки, один из которых перед непрошеными гостями хотел было захлопнуть дверь, все же смилостивились, накормили и отвели угол с соломенным топчаном. Лиза была рада и этому. Развесив вещи Толика возле печки, закутала его в свою старенькую шаль и, прижав к себе, заснула. Вечером следующего дня, отказавшись от попытки перебраться по залитому до перил мосту на другой берег Салмыша, Галушевы заночевали у доярок на ферме. Хлебосольные женщины досыта накормили ходоков картошкой с молоком и рассказали, что в Шарлыке ищут доярку, причем обещают даже жилье. Увы, Лиза немного опоздала. И квартиру, и работу несколькими часами раньше отдали другой женщине. Пришлось ей, по совету попутчика, что подвозил на сивой кобыле, направиться в сторону Тачков (прежнее название села Дмитриевка Александровского района Чкаловской (Оренбургской – прим. авт.) области. Дед уверил ее, что там даже бабы, без мужиков, строят саманные дома. На новом месте у Галушевых и вправду жизнь пошла по-новому. Как страшный сон Лиза вспоминала минувшую зиму. Получив первую зарплату, первым делом решила навестить свекровь. Теперь уже знакомая дорога была легче и короче. Слезами радости и благодарности встречала сноху к лету оправившаяся свекровь. Провожая в обратный путь, благословила по-матерински. Волею судьбы второй муж Елизаветы оказался тоже Галушевым. Двоих деток: Володю и Сашу, от него народила. Да только счастливой семейной жизни не получилось. С тремя детьми и четвертым под сердцем в поисках нового счастья Лиза отправилась в Кумертау. И кто знает, как сложилась бы судьба несчастной матери и ее деток, не встреть она человека с Бродов (Краснооктябрьский сельсовет, Октябрьский район – прим. авт.). Мудрый был то человек, сказал ей, что в городе с детьми счастья своего она все равно не найдет, а деньги, вырученные от продажи коровы, спустит быстро. В деревне жизнь хоть и нелегкая, все ж более сытая, чем в городе. Пока Елизавета, тогда уже молодые медсестры обращались к ней тетя Лиза, а доктор, принимавшая роды по отчеству - Васильевна, оправлялась после родов дочери, сын Анатолий самостоятельно отправился на поиски работы для матери. Не побоялся четырнадцатилетний мальчуган зайти в кабинет директора племовцезавода В.И.Евстропова. Подивившись смелости хлопца и его не по годам взрослым речам, директор решил взять на себя ответственность за судьбу семьи. Более того, отдал распоряжение для перевозки скарба задействовать лошадь с конюшни. Так Галушевы оказались на Бродах. Пока дети росли, Елизавета Васильевна работала на ферме то дояркой, то свинаркой. Неоднократно ее старательность и трудолюбие отмечали Почетными грамотами. А директор Евстропов, лично удостоверившись в том, что не прогадал с работницей, не раз давал приказы заведующему фермой, чтобы разрешил Галушевой выбрать из поросят в качестве премии любого. Помнит Елизавета Васильевна, как специально к ним на Бродскую МТФ привозили со всей области доярок учиться методу доения коров «елочкой». Вместе с подругой Нюрашкой Синельниковой они поначалу стеснялись такого внимания, а потом чувствовали себя чуть ли не звездами кино. Еще бы, председатели колхозов да секретари парткомов с ними за руку лично здоровались. Из своего богатого прошлого не может забыть Елизавета Васильевна время, когда работала с девчатами на колесных тракторах, когда косили вручную, а она непременно вставала первой, задавая темп остальным. Когда топила деревенскую баню, стыдясь наготы деревенских мужиков пуще собственной. Врезалось в память и время, когда пришлось поработать конюхом. Однажды пропали из табуна две лошади. Бригадир, хоть и верил, что Лиза не причастна к пропаже, все ж в случившемся обвинил ее – недоглядела. Сколько она вокруг деревни оврагов да рощиц обошла, сколько деревень близлежащих обскакала, пока не выведала, что в одной из башкирских деревень объявились две новые рабочие лошадки. Одна через несколько дней вернулась, а другой след простыл. До сих пор помнит, как подъехала к дому председателя колхоза, как спешилась, привязав за узду лошадь к забору. Не успела еще сказать о цели визита, как тот налетел на нее, словно коршун: «Как смеешь ты меня, фронтовика, потерявшего зрение, обвинять в воровстве?..Да я под суд тебя…». Не струсила, не побоялась угроз – за растрату колхозного имущества ей и так тюремный срок грозил. Посмотрела только на крикливого «петуха» презрительно. Он хоть и без глаза, да дома, живой, а муж ее без вести пропал на той проклятой войне. В поисках правды зашла в избу председателя сельсовета. Тот внимательно выслушал. До него тоже слух доходил, что лошадь описанной масти видели у отца председателя колхоза. Сказал ей самой идти забирать своего коня, а коли старик упорствовать станет, тогда на подмогу придет. Люди, сочувствующие, советовали ей после этого на суд подать. Но она лишь рукой махнула: Бог им судья. Но из конюхов ушла в молоковозы. На телеге возила фляги с молоком. Пенсию встретила в Ташкенте. Сын Володя некоторое время там жил, и ее с дочерью Татьяной туда переманил. Она чтобы забыться на время от горя – младшего сына Сашу в 1971 году схоронила. Из Читы, где служил рядовой Галушев, пришло похоронное известие – погиб при взрыве в военной части. Когда секретарша объявила: «Все, баб Лиз! На пенсию тебя устраивать буду!», она разревелась: «Что ж меня на мыло пустить?!». По возвращении на Броды не один год еще работала. Да и сейчас она все еще бодра, в руках чувствует силушку. Иной раз подумает, что ей уже 90 и ужаснется. Откуда столько набралось?! Жизнь, как многосерийное кино, вроде и короткой не назовешь, но и не длинная, как сериал. Раньше один сюжет сменялся другим, еще более интересным и увлекательным, на смену одним персонажам приходили другие, а последние несколько лет, как будто аппарат прокручивает ленту на одном и том же месте: все обыденно, одинаково. Елизавета Васильевна к этому относится по-философски: зачем в старости-то спешить, смертушку торопить, туда все еще успеем, а вот на этой земле пожить вряд ли еще когда придется. Потому каждый день встречает с радостью. Летом спешит на огород, повозиться в земле для нее все еще в удовольствие, зимой вяжет половички, носки, вережки… Трудно?! А жизнь вообще никогда легкой и не бывает. Людмила ДЕМИДОВА | |
| Просмотров: 3300 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |